24, 25, 26 февраля 2017 года на сцене Александринского театра - первая премьера года «Мамаша Кураж» в постановке Теодора Терзопулоса.
«Мамаша Кураж и ее дети», - третья постановка греческого режиссера Теодороса Терзопулоса на сцене Александринского театра, спектакль-вызов современным войнам. Выбор пьесы, написанной накануне второй мировой, не случаен. Греческий режиссер пять лет стажировался в немецком театре, основанном Бертольдом Брехтом.
Накануне премьеры, 14 февраля в медиастудии Александринского театра режиссер встретился со зрителями и рассказал, что в 1983 году уже ставил «Мамашу Кураж» в Государственном театре Северной Греции, а также ответил на вопросы журналистов и студентов, особо вспомнил о своей стажировке в театре «Берлинер ансамбль» и своем учителе Хайнере Мюллере, очень подробно говорил и о самом Брехте.
Представил публике греческого режиссера Валерий Фокин - художественный руководитель Александринского театра:
Валерий Фокин: «,,, Представлять его не надо, Вы его все хорошо знаете. Я очень горжусь, что это - наш очень давний партнер, друг, с которым мы уже делаем третью работу, актеры, которые знают Теодороса, - он знает актеров, любит их. Прекрасно, что три работы, которые он делает, - это разные авторы, это Беккет, сегодня, кстати, идет здесь «Конец игры» на Новой сцене и теперь, - Брехт. Замечательно, что вот эти три, совершенно разные авторы, которые ему очень хорошо знакомы, - он их знает, он их чувствует. Я надеюсь, что мы будем продолжать сотрудничать с этим режиссером и самое главное, думаю, что надо воспользоваться сегодня возможностью поговорить с ним».
Выдающийся греческий режиссер Теодорос Терзопулос, один из лидеров Европейского театра, инициатор движения всемирных Театральных олимпиад, ведущий специалист мирового театра по древнегреческой трагедии, основатель и руководитель афинского театра «Аттис». В 2006 году он поставил в Александринке «Эдипа-царя» по Софоклу, затем «Конец игры» Беккета, и в этом 2017, в год столетия Русской революции Теодорос Терзопулос выпускает свою третью премьеру, - «Мамаша Кураж и ее дети» на сцене Александринки.
В медиастудии Александринского театра в тот вечер было многолюдно, ставили дополнительные стулья, вел встречу - Александр Чепуров, профессор, ректор РГИ сценических искусств; в беседе со зрителями принимал участие и актер театра, занятый в спектакле, Игорь Волков, Народный артист России: «Терзопулос - необыкновенный режиссер. Мне всегда сложно работать в его спектаклях. Но вместе с тем это очень увлекательный процесс, требующий освоения принципов особого способа существования актера эпического, трагического театра» -
Актер Игорь Волков: «Этим способом Терзопулос сам блистательно владеет и прививает его нам, воспитанным в традиции русского психологического театра. Я использую основы актерского метода Терзопулоса и рекомендую их молодых артистам. Этот метод заставляет актера каждую секунду быть энергетически наполненным. Иначе эпический стиль сразу превращается в фальшь, актер просто громко говорит, вещает. Не случайно, Терзопулос всегда говорит, что театр - это обмен энергией между зрительным залом и сценой! И чем больше энергетики актер вкладывает, тем больше отдача от зрительного зала. Поэтому я очень благодарен Теодоросу за то, что он взял меня во все три свои работы в Александринском театре». В скобках заметим, что Игорь Волков играет роль Креонта в «Эдипе-царе» Софокла, роль Клова - в «Конец игры» Беккета, роль Повара в «Мамаша Кураж и ее дети» Брехта.
Спектакль «Мамаша Кураж и ее дети» выходит в переводе Соломона Апта. Автором сценографии спектакля стал сам Теодорос Терзопулос, художник по костюмам - Анастасия Нефедова (Москва). Роль мамаши Кураж сыграет заслуженная артистка России Елена Немзер. Музыка - зонги немецкого композитора Пауля Дессау, кроме того, режиссер использует в спектакле и музыку своего давнего друга, греческого композитора Панайотиса Велианитиса.
Обращение к театру Брехта для вас не случайно?
Теодорос Терзопулос:
- «в 1971 году я оказался в Германии. Первым спектаклем, который увидел в театре «Берлинер ансамбль», был «Мамаша Кураж и ее дети» с Еленой Вайгель (жена Брехта) в заглавной роли. Как я оказался в Германии? В Греции у нас тогда была Хунта, я не мог получить паспорт, и я смог перейти через границу с поддельным паспортом! Шесть месяцев я скитался по Западной Европе и одной из важных станций в этом скитании был Стокгольм. Там мне удалось пообщаться с Бергманом, - я был одним из его ассистентом, - мне в этом помогли греки. В Швеции я ожидал визу и по этой визе выехал в Восточную Германию, куда меня пригласил мой брат: он был профессором в университете им.Карла Маркса в Лейпциге. И он был другом семьи Брехта. Так я оказался в этом месте, и оттуда начинается целое приключение. Я вошел в храм Брехта с трепетом. Готовился очень серьезно: выучил немецкий язык, очень много читал Брехта. Я понимал эпический стиль. Я пять лет стажировался в основанном Брехтом театре, в числе моих учителей был Хайнер Мюллер, - он был драматургом и ответственным за архив Брехта. В последствии Хайнер Мюллер стал моим другом и коллегой. Хайнер Мюллер много рассказывал мне о Брехте. И вот там я понял: насколько «плохая вещь» - последователи творчества, вообще. Те, кто, действительно, впитали в себя начало и взгляды Брехта, могли спорить с ним или изменять текст. Брехт говорил: если Вы можете изменить, - изменяйте!». И, - я из тех, кто хочет дать новую жизнь Брехту!»
О Брехте и его стиле
- «Брехт постоянно в себе сомневался. Он до последнего момента работал над текстом, правил его. То и дело переписывал текст спектакля «Мамаша Кураж», который он сам поставил. Было множество проблем между ним и актерами: они настолько запутывались, и многие из них очень агрессивно реагировали. Об этом можно прочитать в архиве Брехта. Представьте себе: он постоянно изменял и название стиля, в котором работал – развлекательный, философский, эпический театр. В последние годы своей жизни, он начал говорить и о наивном театре, наивность, - как чистота»:
- «Брехт очень молодым умер. У него была агония (скорости): постоянно менял названия, стили, очень быстро менял и друзей, очень быстро - женщин и страны. Он жил в очень быстром ритме, постоянно заигрывая со смертью. И эта Смерть - очень большая глава в драматургии Брехта. И жил Брехт в доме, который окнами выходил на кладбище. Он пил кофе и смотрел за окном на могилы Гегеля, а затем там и он был похоронен, и Мюллер, и его жена. И я там пил кофе, посещал там на этом кладбище этот дом. У него (Брехта) были странные отношения и с опасностью: вся его жизнь прошла на грани риска, опасности. И его драматургия - тоже, и - эстетика: это была - крайность. И мы сегодня должны смотреть на него, как на - крайность. Он был панком своей эпохи и в глубине души - анархистом. Взгляните на его первые произведения, на поэзию, - действительно, это - проклятый человек.
Что происходило в эти прошедшие десятилетия? В большинстве постановок его (Брехта) прочитывают поверхностно, крайне поверхностно: политический автор, пацифист, выступал против войны, социальная игра, человечность, «за» - блага человечности, коммунист. Особенно в Латинской Америке он стал символом подавленных и угнетенных и это служило многим вещам. Он стал массовым (в смысле популярным), но многие вопросы Брехта просто стерлись, исчезли. Его всегда преподносили, как драму: посмотрите, как его ставили в советский период, здесь. Мы видим, что мамаша Кураж - очень сентиментальная женщина, византийскими слезами оплакивающая, а сам Брехт это категорически отрицает и запрещает! Одностороннее прочтение Брехта превратило его в народный театр, - это с одной стороны и не плохо, но это - не только это прочтение текста».
- «Если Вы прочтете произведения Брехта, его режиссерские комментарии, которые массово не публиковались, - их мне передал Мюллер, - вы увидите агонию Брехта, онтологический корень, метафизику, Смерть. Вы увидите человека, который агонизировал, проклятого. Мюллер мне много об этом рассказывал, как учитель и наставник. Я был не согласен со многими постановками «Берлинер ансамбля»: мне было 22 года, - у меня сохранились записи по-немецки, почему и где я был не согласен. Это был - мой инстинкт, в первую очередь. В этом смысле, когда 35 лет тому назад, когда я ставил «Мамашу Кураж», я, конечно, не обратил действие в 17 век и в события 30-летней войны, - события происходили незадолго до Второй Мировой войны: для того, чтобы было это расстояние для критического взгляда, эффект отстраненности, странности (на Балканах уже все предчувствовали войну!). Прошли годы, я приехал в ваш город, в вашу страну, и вновь я ставлю «Мамашу Кураж»! И тогда это была большая постановка, - было задействовано 60 актеров. Сейчас мир изменился. И изменилась сама война. Границы изменяются на основе других интересов. Причиной изменения границ и началом войны сейчас служит какой-нибудь нефтепровод или - наркотрафик. И сегодня идет война: она просто бесшумная, мы ее не слышим. Есть войны, которые мы слышим, - в Сирии, мы за нею следим, - и есть вот эта война, бесшумная, нового положения дел, которая породила побежденные народы, обнищавшие, практически - мертвые. Эта современная форма войны в антиутопии, в которой мы сейчас проживаем. В будущем, эта антиутопия будет Оруэллской. Нас всех делают жертвами. А, враг - не видим: грань между человечностью и без, между - эстетикой и поклонением деньгам».
О контроле родственниками за постановками Брехта
- «Я был близким другом семьи Брехта, дружил с его дочерью Барбарой, актрисой, она видела мои постановки и говорила мне: «Ты негодник, предал моего отца!», а я отвечал: «А, он предал Шекспира и Софокла, - он тоже был предателем и обработчиком». И на этом наши споры заканчивались, у меня не было никаких проблем.
Что нового в постановке «Мамаша Кураж»
- «Мамаша Кураж - трагический персонаж. Вы видите, что я пытаюсь дойти до корня, а «корень» классического театра глубоко погружен в трагедию. И, сколько бы мне ни говорили, что Чехов не имеет отношение к трагедии, я настаиваю, что он - имеет отношение: у него очень скрыто это, в глубине скрыто очень много карт трагедии, - там есть и оплакивание (это - одно из измерений трагидии), и - обворожительность, и - плач без оплакивания, ну, и - постоянно скрытый юмор присутствует. У Чехова есть сарказм. У Брехта - тоже. И это - один из элементов нашего спектакля. Мать настолько глубоко находится в ловушке жажды наживы, войны и прибыли, что она не может реагировать на смерть своих детей. Она потеряла человеческие качества. Рассказчик прикладывает к ее голове руки (рассказчика играет Николай Мартон), чтобы помочь ей как-то закричать! Она забыла, как плачут! Это - антиутопическая мать (ее играет Елена Немзер). Она – прекрасна - приходите на нее посмотреть, и все актеры - прекрасны, с многими из них я уже работал. У нас присутствие Смерти очень ярко ощущается и доминирование - Смерти. И все это - в антиутопии, мы далеки от тождественности, психологического реализма и близки к тому, что называется «жест Брехта» - «гестус»: у каждого есть свой «гестуст», но это - антиутопический жест».
О временном пространстве, декорациях и сценографии
- «Мы, естественно, не в периоде 30-летней войны, это - как-будто что-то происходящее в будущем, нечто – хуже и уродливее, чем наше время, но там есть много юмора и это приносит баланс. Солдаты не напоминают солдат Первой, Второй или Третьей мировой войны, - это солдаты городов Будущего.
«Это - люди, находящиеся на ледяном ветру, который подует сквозь обесчеловеченные города»: это - мир, который нам угрожает»!
- «Сценографию и декорации я придумал. На заднике - изображения ста фигур, которые будут присутствовать на большей части спектакля. Это - мертвецы, следящие и за тем, что происходит на сцене и за зрителем. Это - не погребенные мертвецы. Что представляет собой декорация? Это - станок, над которым висят семь громадных гильотин, которые задействованы в спектакле и играют свою роль. А, актеры - в них содержатся много юмора и сарказма. Костюмы принадлежат Анастасии Нефедовой: костюмы - антиутопии Будущего.Все здесь доведено до крайности».
Видео-отчет встречи режиссера со зрителями и журналистами:
- «Пьеса написана накануне Второй мировой войны, имеет подзаголовок «Хроника времен Тридцатилетней войны». Мы в своем спектакле обращаемся к современным войнам, к каждодневному насилию и разрушениям. Вместе с потрясающими актерами Александринского театра мы упорно шли к актуальной интерпретации эпического текста Брехта, стремясь приблизить его к реалиям сегодняшнего дня, в котором война зачастую маскируется под мир и прогресс. Здесь я перехожу в другое измерение - антиутопию. Оставляю начало Брехта, начало отстраненности, игры с жестом, политический подтекст. Перехожу к метафизическому измерению. Время изменилось. Мы все изменились»
Фотоальбом встречи смотрите здесь: https://goo.gl/photos/2toQcU9tmoume2Qv8
24 февраля, - в день премьеры, на Новой сцене Александринского театра будет открыта выставка художника Анастасии Нефедовой, приглашающая в мастерскую художника и рассказывающая о процессе создания костюмов к спектаклю «Мамаша Кураж и ее дети» (открытие в 17.00). 22 февраля состоится public talk с Анастасией Нефедовой в Медиастудии Новой сцены (начало в 19.30). Вход свободный, по регистрации: https://newstage.timepad.ru/events/
26 февраля - лекция «Мамаша Кураж» Бертольта Брехта - модель театра и модель войны» откроет серию бесед театрального критика, переводчика, специалиста по немецкому театру Ольги Федяниной вокруг премьеры (начало в 17.00).Вход на лекцию свободный по предъявлении билета на любой из дней спектакля «Мамаша Кураж и ее дети» или по регистрации: https://newstage.timepad.ru/events/ Информация предоставлена пресс-службой Александринского театра.
Не пропустите уникальную премьеру - «Мамаша Кураж» в постановке Теодора Терзопулоса.
Благодарим за предоставленную информацию – пресс-службу Александринского театра.
Использованы фотографии – Оксаны Васько и Наталии Кириловой.
Видео встречи – Наталии Кириловой.